Григорий Сергеевич Аксаков - средний сын писателя, правовед и государственный деятель, в разные годы был Оренбургским, Уфимским и Самарским губернатором. Его жена Софья Александровна Аксакова (урожденная Шишкова 1829-1883) - "пособник и товарищ" мужа, образованная женщина, способная ценить «всякую красоту выражения». В городах, где губернаторствовал Григорий Сергеевич, она вела благотворительную деятельность.
Впервые в научный оборот вводится значительный по объему пласт эпистолярных материалов (165 писем) из архивов Санкт-Петербурга и Москвы, имеющих большое значение для изучения биографии представителей семьи Аксаковых и их окружения, их отношения к разным событиям общественной, политической и культурной жизни.
Издание иллюстрировано, снабжено указателем имен и адресовано широкому кругу читателей.
Два тома "Переписка Григория Сергеевича с родными" можно приобрести в кассе музея.
Вступительная статья ко второму тому снс Т.Е. Петровой:
«ДУША МОЯ СОФЬЯ…»
Творчество Сергея Тимофеевича Аксакова, как и его семейная жизнь, при кажущейся простоте и обыкновенности, таит в себе глубокие человеческие и духовные смыслы. И раскрываются эти смыслы через основную тему творчества, да и всей жизни Сергея Тимофеевича — мысль семейную. А известная фраза В. Розанова о том, что «не найдется грамотного человека на Руси, который не отозвался бы: “Знаю — Аксаковы, — как же… Любили Русь, царей, веру русскую”», напрямую отсылает нас к истоку миросозерцания и мироощущения всех членов семьи Аксаковых. Через любовь как истинную, основополагающую христианскую добродетель только и возможно понять, и раскрыть духовный строй аксаковского семейного уклада. При более пристальном внимании к семейству Аксаковых понимаешь, что единство этого «духовного хора», как называл его Гоголь, создается духовной работой каждого его представителя, и чем прекраснее этот «хор», тем более дает он нам истинных примеров христианского понимания любви как жертвенности, смирения, подчинения себя другим. Впервые публикуемая переписка Григория Сергеевича Аксакова, известного российского губернатора, почетного гражданина городов Уфы и Самары, тайного советника, открывает перед нами глубоко сокровенную грань аксаковского семейного мировосприятия — искреннюю и живую православную веру как основу жизни, поступков и мыслей. И это тем более ценно, что раскрывается она не сквозь призму художественного или публицистического творчества, не посредством, например, вдохновенных поэтических деклараций (как у его отца Сергея Тимофеевича и братьев Константина и Ивана), но в глубоко личной семейной переписке человека, посвятившего свою жизнь государственной службе, служению закону и порядку. Второй том Переписки Г.С. Аксакова с родными посвящен письмам к жене Софье Александровне, урожденной Шишковой, первые из которых датируются 1847 годом и адресуются Шишковой-невесте, а последние написаны в мае 1883 года (в июне этого года Софья Александровна умерла). Из обширного эпистолярного наследия Аксаковых сходные публикации уже делались: были частично напечатаны письма Ивана Аксакова к будущей жене Анне Федоровне Тютчевой (см.: Иван Сергеевич Аксаков в его письмах. Ч. 3. М.: тип. М.Г. Волчанинова, 1888) и отрывки из переписки Константина Сергеевича Аксакова с духовно близкой ему двоюродной сестрой Марией Карташевской (см.: Анненкова Е.И. Аксаковы. СПб.: Наука, 1998 (серия «Преданья русского семейства»)). В этих письмах высказаны взгляды братьев Григория Сергеевича на брак, семью, встречаются обширные рассуждения о любви, супружеском долге, и, конечно же, основу этих взглядов и суждений составляет непременность духовной близости супругов, единства религиозных, нравственных и общественных ценностей.
В переписке Григория Сергеевича с женой не встретишь таких пространных рассуждений. Ее особенность в камерности, сокровенности. Письма к невесте, а затем к жене охватывают почти тридцатишестилетний период супружеской жизни. Собранные воедино, они представляют собой своеобразный роман в письмах, трепетную историю любви от зарождения первого чувства, от первых восторгов влюбленности до периода зрелости супружеских отношений, ответственности за воспитание детей, трогательной заботы друг о друге. Роман этот тем более замечателен, что изложен от лица глубоко верующего человека, привыкшего все свои действия поверять Божиему промыслу и благоволению. Известно, что такую же чистую и глубокую веру в семье Аксаковых исповедовали Ольга Семеновна и Вера Сергеевна. Но даже старшая сестра в своих дневниковых записях, в переписке с душевной подругой и сестрой Марией Карташевской достаточно сдержано высказывала и проявляла религиозные чувства, и лишь глубина ее суждений свидетельствовала о напряженной духовной жизни.
Переписка Г.С. Аксакова начинается в октябре 1847 года с письма к самому себе (но, потаенно, уже и к встреченной им на жизненном пути суженой: полюбив Софью, Григорий уже не мыслит себя отдельно от нее). В этом письме желание разобраться в «истинности и благородстве своего чувства». И все пятнадцать писем к невесте — это непрерывный диалог с ней и собой и непрерывная благодарность Богу: «Но чем более живешь духом, тем более понимаешь Божественное начало чувства, свыше нам посланного. Любовь — духовная жизнь. Чем более в ней мы пребываем, тем достойнее ее становимся, тем понятливее, тоньше, выше ее ощущения, тем они благороднее и угоднее Богу». И свою невесту он благодарит за то, что через любовь к ней он стал ближе к Богу: «Право, мне кажется, что, полюбивши тебя, я более понял свои отношения к Богу, больше и чаще теперь обращаюсь к Нему с молитвою. Сильнее и крепче теперь Вера в Творца небесного, Надежда на Него вместе с нею крепнет, а Любовь, любовь к ближним имеет образцом любовь к тебе. Ты уже многих меня заставила полюбить». Эти ранние письма влюбленного Григория Аксакова подкупают искренностью христианского чувства: даже когда он мысленно общается с невестой, уносясь к ней в мечтаниях, перед ним возникают не чувственные образы — его переполняет чувство благодарности Богу за дарованное счастье: «Как всё устроилось, как всё до сих пор носит печать Его благословления на сохранение вверенного мне сокровища. Чувствуя постоянно это, молитва теплая постоянно пребывает во мне о даровании уменья выполнить наложенную на меня обязанность». Последующие годы супружества будут лишь укреплять это чувство благодарности и преданности, заботы и восхищения. Любовь к жене сделается «неутомляющим блаженством, проявляющимся во всем». Он не устанет писать и говорить о ней и через год, и через три года, и через пять лет после женитьбы. «Вот уже пятый год, как медовая жизнь моя течет в волшебно-привлекательных для меня образах, несмотря на твои болезни, на твои страдания, на потерю, посланную нам Богом. Всё с тобой и для тебя, и ничего без тебя, моя женушка. Да, мой друг, хорошо и отрадно подумать мне, что есть на свете прелестное существо, которое обладает моей душой, которому так приятно говорить слова, чувствуемые сердцем, составляющие поэзию его жизни и выражающие всю его преданность, и страстность. “Любовь!” — как хорошо это слово, как чудно звучит оно, как всегда свежо, ново и полно, и как выражается оно тобою. О, моя несравненная Софья, сколько молитв к Богу воздавал я за тебя и буду еще воздавать».
Примечательно, что любовь к жене всегда идет рядом с любовью к Богу. До сих пор, пожалуй, никто из большой и дружной семьи Аксаковых так откровенно и осознанно не говорил о своих христианских чувствах. Для Григория Сергеевича напряжение душевной жизни — во многом напряжение духовное. Постоянная молитва является потребностью его души. Как часто в его письмах она выступает единственным утешением и духовной радостью: «…по возвращении я молился, и теперь, друг мой единый, мне стало легче на душе»; «…за всенощной Бог дал мне о тебе молитву и за тебя, душа моя Софья ненаглядная»; «…всякая молитва вместо страха за будущее поселяет во мне уверенность в милость Божию»; «Как-то дышится мне нынче легче, свободнее, что-то торжественное проникло в мою душу, что-то вроде состояния теплой молитвы. Благодарю тебя Боже за благо, мне дарованное». И потому самым отрадным чувством, высшим единением с женой является совместная молитва: «Помолимся нынче вечером вместе, хотя и врозь»; «Я был у Вознесенья, мой друг; Бог благословил меня молитвой, и всю обедню было мне очень отрадно: я всё думал, что в эти самые минуты и ты возносишь молитвы к Богу и поминаешь в них меня». «Жизнь — такой пробный камень, — пишет Григорий Сергеевич в 1852 году, — который всё выводит наружу, и потому чувство, устоявшее в жизни, есть настоящее, действительное чувство, источник истинного блаженства».
Семью Григория и Софьи посетило много испытаний: и смерти малолетних детей, и тяжелые болезни, и хозяйственные трудности, но чувство потребности друг в друге, благодарности за дарованное счастье и нежная забота не оставляли их никогда. «Твой, любящий тебя беспредельно и душой твоей существующий» — подписывался Григорий Сергеевич; «Как я ни устал, милый друг, но чувствую сильную потребность хотя немного побеседовать с тобою, дорогая жена моя»; «Будучи женихом, я испытывал счастие и блаженство, выше которого ничего подобного не знал прежде. Но теперь счастие мужа и отца для меня еще выше. Ты, мой друг, с своим благородством и чистотою всегда была и будешь единственным моим руководителем. Твое сердце так высоко, глубоко, что я почерпаю в нем ответы на все сомнения и невзгоды, и только ты одна в мире, которой я чувствую потребность передавать всякую вздорную мысль, всё, что меня тревожит и занимает»; «Иногда, вдруг, невзначай, среди дел, найдет сознание, что мне хорошо с такой женушкой, как ты, и чувство блаженства, довольства и мира так овладевает всем моим существом, что я смотрю на всё и всех в это время особенно благосклонно, снисходительно и милостиво. — Эти минуты высокодуховные, испытывала ли ты их? моя милая, несравненная женушка и единственный мой друг…» Интересно, что с годами не только не затушевывалось чувство восхищения душевными качествами супруги, но и не затихала потребность в самосовершенствовании, в духовном единении: «Обе души наши, вместе, полнее могут понимать обязанности к Богу, полнее могут чувствовать свои недостатки, и, исправляя и дополняя друг друга, может быть, составят из себя одну». В этой глубоко личной, сокровенной переписке все-таки главным героем остается Григорий Сергеевич. В ней открывается нам стержень его личности как истинного христианина — потребность благих дел христианской любви, потребность Божьего присутствия в жизни. Не случайно в тяжелые минуты потерь и утрат он призывает Софью уповать на милость Божию, на Его безграничную любовь: «Ты и Оля — вот всё, но это много. Могло быть больше, но покоримся же, наконец, почтим Его святую волю без ропота и обратимся всем сердцем друг к другу, не будем смотреть на жизнь, как на дар без цели, без радостей, который не стоит любви. Всё Божье, всё должно быть любовь. Отесенька в высшей степени обладал этим прекрасным свойством и поэтому всюду вносил с собой одушевление. Дай Бог, чтобы в Оле развилось это чувство любви ко всему, что бы она ни делала, что бы ее ни окружало».
Заботой о воспитании детей, заботой об их христианских душах проникнуты его последние письма: «… Таким образом встретил я дорогой для нас день рожденья первородной дочери нашей Ольги. 16 лет! Задумаешься. Достаточно ли развито в ней всё, данное Богом, и, в особенности, сердце ее вполне ли приняло и поняло внушения матери? Да поможет ей Господь пройти путь земной с верой и правдой, светло и чисто, кротко и достойно, с сознанием своих обязанностей, своего долга, не иссушая своего сердца, своих чувств. Привет, участие искреннее в положении другого, не только потребность доброго дела, но и исполнение его. Вот истинное украшение истинного христианина. Благословляю ее на путь. Возраст самостоятельного развития ее начался…».
Путем истинного христианина была и жизнь самого Григория Сергеевича. Как часто в его письмах звучала из самого сердца идущая благодарность Богу: «Уже не восторженно, не пылко, но глубоко проникнутый милостию Бога, благодарю я Его за всё, мне дарованное; сознавая всю великость Его Милосердия и чувствуя Его над собой, я с полною и теплою надеждою предаюсь Ему, верю, что Он сохранит мне всё, Им данное». Сознавал же при этом себя лишь смиренным и послушным Его чадом: «Дай Господи всегда вместе исповедывать перед Тобой наши видимые и невидимые, и пошли нам силу видеть и наши невидимые, всю сокровенность душ наших, чтобы полнее была молитва наша о прощении всего, нами в самих себе замеченного». Григорий Сергеевич Аксаков как в памяти современников, так и в нашем восприятии всегда был честным, неподкупным чиновником, «отстаивающим начала законности и права» (Г. Сюзор). Его личная душевная и духовная жизнь была скрыта от посторонних глаз, протекала глубоко сокровенно. И только семейная переписка раскрывает перед нами глубину и напряженность его «внутреннего делания», христианского смирения и любви.
Вышел второй том переписки Григория Сергеевича Аксакова с родными
10 марта 2023