25 марта 2021
Театр занимал важное место в жизни С.Т. Аксакова. Он считал, что театр - это не место для праздного времяпровождения, а такая могущественная сила, которая должна влиять на сердца и умы людей, побуждать их на добрые дела.
С середины двадцатых годов девятнадцатого столетия у Сергея Тимофеевича началась успешная карьера театрального критика. К этому времени в воздухе уже витал дух перемен, требующий изменений в драматическом театре. Аксаков, как и многие другие, чувствовал это и был сторонником реалистических преобразований в театре.
Он считал, что главным в актерской игре является не внешние атрибуты, а умение отображать характеры, выразительность голоса, жестикуляции. Сергей Тимофеевич выдвинул передовую для его эпохи теорию, что характеру персонажа должен соответствовать и его язык.
На сцене принципы реализма проповедовал великий русский актер Михаил Семенович Щепкин.
Аксаков познакомился с ним в 1826 году, когда семейство писателя переехало в Москву, и потом пристально следил за его творчеством. Их первая встреча произошла так, как - будто они давно были знакомы. Действительно, еще до представления и Аксаков, и Щепкин были наслышаны друг о друге. Потом их общение происходило и за кулисами театров, где играл актер, и в московских домах, где проживали Аксаковы, и, конечно, в Абрамцеве.
Михаил Щепкин приехал в Москву по приглашению в 1822 году (незадолго до этого он был выкуплен из крепостной неволи) и поступил в труппу театра (с 1824 года – Малый театр), в котором и прослужил до конца своих дней. Сергея Тимофеевича подкупало в Щепкине то, что он помимо великого таланта имел необыкновенное трудолюбие. Благодаря этому качеству актер на удивление очень быстро избавился от южного говора и заговорил чисто по-московски.
В одной из статей о Щепкине, написанной еще в 1828 году, Сергей Тимофеевич указывал, что «Щепкин - мученик каждой новой роли до тех пор, покуда трудами, а иногда и ночами, без сна проведенными, не постигнет и не выразит ее характера …».
Понимая, как важно для него образование, Михаил Семенович не дичился общества, как другой талантливый актер, которого выделял Аксаков, - Мочалов, а общался с людьми и впитывал все, что повышало его культурный и образовательный уровень.
Развитие таланта Щепкина очень радовало Сергея Тимофеевича. Он писал, что «актер не пренебрегал ни одной ролью, какой бы ничтожной она ни была; <…> он старался быть тою личностью, которую представлял». Щепкин воплощал в себе то высокое представление об актере, которое формулировал в своих статьях С.Т. Аксаков: «бывает редкое соединение таланта с ясным умом и горячею любовью к искусству, и это счастливое соединение представляет нам Щепкин. Его отличительное качество именно состоит в чувстве священного долга к искусству, долга неоплатного, каков бы ни был талант человека. Щепкин всю жизнь выплачивал этот долг по мере сил, платит и теперь и, конечно, не перестанет платить, пока будет жить. С ослаблением физических средств, которые не могли не измениться в течение пятидесяти лет, Щепкин усиливал средства духовные и вознаграждал, по возможности, неизбежные утраты, наносимые временем».
Аксаков отмечал, что за пятьдесят лет службы театру актер «не только не пропустил ни одной репетиции, но даже ни разу не опоздал. Никогда никакой роли, хотя бы то было в сотый раз, он не играл, не прочитав ее накануне вечером, ложась спать, как бы поздно ни воротился домой, и не репетируя ее настоящим образом на утренней пробе в день представления. Это не мелочная точность, не педантство, а весьма важное условие в деле искусства, в котором всегда есть своя, так сказать, механическая, или материальная, сторона, ибо никогда не может быть полного успеха без приобретения власти над своими физическими средствами».
Для Щепкина сама жизнь была школой искусства: он постоянно учился чему – либо; умел замечать то, на что не обращали внимание другие; он обладал редкой способностью сказанное вскользь услышать – принять и потом использовать в раскрытии характера своего героя с неожиданной стороны.
Но «никогда, - писал С.Т.Аксаков, - Щепкин не жертвовал истиною игры для эффекта, для лишних рукоплесканий; никогда не выставлял своей роли напоказ, ко вреду играющих с ним актеров, ко вреду цельности и ладу всей пиесы; напротив, он сдерживал свой жар и силу его выражения, если другие лица не могли отвечать ему с такою же силою; чтоб не задавить других лиц в пиесе, он давил себя и охотно жертвовал самолюбием, если характер играемого лица не искажался от таких пожертвований. Все это видели и понимали многие, и надобно признаться, что редко встречается в актёрах такое самоотвержение».
Накануне пятидесятилетия сценической деятельности М. С. Щепкина Сергей Тимофеевич проявил большую озабоченность достойным проведением этого торжества.
Дата приходилась на конец 1855 года. А весной того же года Аксаков писал сыну Ивану: «Кажется, никто не думает праздновать юбилей его 50-летнего театрального поприща. Конечно, времена так трудны и тяжелы, что забвение его заслуг извинительно; но я не отказываюсь от моего обещания и готов написать его театральную биографию, т. е. 50-летнюю историю его действительной службы на сцене; <…> ». А в другом письме – И.С.Тургеневу – прямо пишет, что московскому обществу должно быть стыдно, если щепкинский праздник не будет организован, и просит Тургенева, на тот момент пребывавшего в Петербурге, посодействовать. К удовлетворению Аксакова Тургенев «поднял там всех на ноги: делает подписку, собирает деньги, и пишут адрес Щепкину от имени всех литераторов, артистов и художников».
О том, как прошли торжества, Сергей Тимофеевич сообщил художнику К.Трутовскому: «Празднование щепкинского юбилея было поистине прекрасно, и, конечно, оно тем приятнее для меня, что без меня его бы не было... Итак, совершилось первое празднование юбилея русского актера. Это не только торжество Щепкина, но торжество искусства вообще и сценического искусства в особенности».
Научный сотрудник Кузина Г.Н.